На юбилейном вечере. Фото: Геворг Арутюнян
тестовый баннер под заглавное изображение
До начала в тесном фойе первого этажа собрали худруков и директоров столичных театров, артистов, художников, сотрудничавших с Пушкинским в прошлом и настоящем, словом, всех тех, кто знает и понимает историю вопроса. Ну и зрители тут, конечно, поклонники труппы Евгения Писарева. Было хорошо, но тесно, не оставляла мысль: когда же наконец «Пушка» дождется реконструкции?
Фото: Геворг Арутюнян
Уже в зале. Увертюра юбилейной постановки делает изящный реверанс в сторону Камерного театра: в массивной белой раме на возвышении из спектакля «Плохие Хорошие» — фигуры в старинных костюмах цвета белого золота. Немного движений какого-нибудь менуэта, и эстетическому наслаждению конец: по порталам с двух сторон и наверху читаем текст о том, что в 1949 году театр Александра Таирова дал последний спектакль и был закрыт, а его создатели поселились в квартире, расположенной там же, в недрах театра. Через год на карте Москвы в том же самом здании Тверского бульвара и возник Театр Пушкина.
Фото: Геворг Арутюнян
Почему ему дали имя солнца русской поэзии, чей памятник еще не был переселен на другую сторону бульвара? Как это случилось, с юмором и с помощью анимации рассказывает одна из первых сцен пушкинской саги — кучерявый поэт качает головой и делает ручкой. Сага составлена из оживших портретов главных режиссеров театра и фрагментов, поставленных ими за 75 лет спектаклей — знаковых, разумеется. Повествование вели молодые артисты от лица своих коллег из прошлого, тем самым приобщаясь к этому прошлому.
Фото: Геворг Арутюнян
В частности, от имени первого после Таирова главного режиссера — популярного в то время народного артиста СССР, лауреата трёх Сталинских премий режиссера Василия Ванина, его супруги, замечательной характерной актрисы Ольги Викландт, и ее второго мужа, также актера на героических ролях Михаила Названова. Внешнего сходства никто и не пытался добиться: сценическая Викландт отличалась от исторической стройностью фигуры, Названов был меньше ростом своего прототипа, а вот современный Ванин в чем-то и правда походил на первого пушкинского главрежа.
Фото: Геворг Арутюнян
Но это не имело значения, поскольку их отношения между собой и относительно творческого процесса оказались важнее для постановщиков. Все мило, шутливо, и даже там, где, казалось, могла быть драма, серьезные переживания (как-никак Викланд, будучи в эвакуации, оставила Ванина и сошлась с Названовым), ощущалась легкость бытия. Втроем они дружно руководили театром, нежно относясь друг к другу.
Фото: Геворг Арутюнян
Надо сказать, что в столице Пушкинский театр — один из рекордсменов по количеству творческих лидеров: их за 75 лет в его судьбе, включая нынешнего — Евгения Писарева, было десять, и шести из них, особенно заметным, нашлось место в сценическом повествовании. Причем двое до сих пор живут и здравствуют. Гримом, костюмами по моде своего времени каждого обозначили, стараясь отразить в образах больше не творцов, а людей.
Фото: Геворг Арутюнян
Следует заметить, что в подобных «датских» постановках, пожалуй, решающее значение имеет даже не физическое сходство с реальными личностями, не режиссерские ходы или взятый стиль постановки, а интонация, позволяющая рассказать о той или иной личности, в результате сложив историю театра, коллективный портрет труппы на фоне времени, но с отношением из сегодняшнего дня. А в случае Пушкинского театра — имея серьезные амбиции рассказать правдиво, избежав пафоса, полагающегося случаю.
Фото: Геворг Арутюнян
Чего-чего, а юбилейного пафоса избежать точно удалось, особенно внешнего. Борис Равенских в синей олимпийке на молнии, точно инструктор по туризму (возможно, он именно в таком виде и приходил в театр), пребывал в экзальтации, был слегка на взводе. А между тем этот художник за 10 лет своего руководства вывел Пушкинский на верхние позиции в театральной Москве, о чем не умолчали. Будучи человеком страстным, этой страстью он как никто из современников умел наполнить свои спектакли, в них билось живое чувство, больше романтического свойства. Он оставил отечественному театру несколько шедевров, один из которых — «Свадьба с приданым», к счастью, заснятый на кинопленку. До сих пор эта черно-белая лента не сходит с экранов телевизоров.
Фото: Геворг Арутюнян
Алексей Говорухо, любимый ученик Гончарова, на сцене был в состоянии, близком к пограничному, как и Юрий Ерёмин (ушел из жизни в прошлом году), чье обращение с артистами было на грани приличий (может так и было, но…). А вот Борис Морозов без конца заигрывал с актрисами, нашептывая каждой что-то на ушко… Вроде мило, но…
Фото: Геворг Арутюнян
Чем дальше общими усилиями разматывали на сцене историческую нить, тем больше юмор приобретал черты карикатуры, пародии, и особенно во втором акте очередной главреж выглядел малосимпатичным, а после реконструкции отрывка как будто бы лучшего его спектакля и вовсе не талантливым. И такая личность руководила театром? Ну что-то сомнительно.
Фото: Геворг Арутюнян
С интонацией сценической версии (автор Анастасия Гайдукова) и постановщиков (Евгений Писарев, Александр Дмитриев) пошло что-то не так. Она больше подходила театральному капустнику и, что здесь особенно важно подчеркнуть, и при условии, что объекты пародий находились бы в зале. Но в зале был только Говорухо, а Морозов в момент торжества находился в Ставрополе, где ставил «Вишневый сад». Остальные давно в мире ином, но, если верить театральным легендам, присматривают за тем, что происходит в их доме на Тверском. А может, и забыли о нем.
Фото: Геворг Арутюнян
Хотя были трогательные и удачные моменты — короткий монолог Веры Алентовой о сущности театра, Александра Арсентьева о Романе Козаке, в безмолвной фигуре Алисы Коонен, не простившей театр за предательство Таирова. Вера Воронкова в образе Раневской. Видно было, что труппа в разных поколениях в хорошей форме, и историческое видео, сопровождавшее реконструкцию исторических постановок, добавляло флеру, но как приём виденного не в одном театре.
Фото: Геворг Арутюнян
В первом акте казалось, что история людей из прошлого и тех, кто с ними был связан, вот-вот сквозь смех прольется слезами, защемит сердце от боли за них, столько переживших, и вот тогда бы получилось — и правда, и боль, которая сопровождала театр 75 лет жизни.
Фото: Геворг Арутюнян
Но схематичный подход авторов к решению юбилейной темы, выстроенной лишь на знаковых именах, для которых Пушкинский стал всего лишь проходным эпизодом, как для Высоцкого (год проработал)или забвение других артистов, (Торстенсен, Безруков, Вержбицкий и др.), не позволил дать иной пласт, другие имена и судьбы. Не было и не чувствовалось времени, которое во многом влияло, определяло, заставляло идти на компромисс. Чтобы открылось другое окно или старое, но под другим углом в историю, чтобы она зазвучала, дала объем и неведанное о Пушкинском театре прежде. Схема исключала самое главное — сопереживание и людям, и истории.
Фото: Геворг Арутюнян
А может быть, тема юбилеев не позволяет вырваться за схему? Ведь нельзя объять необъятное. Да, жанр опасный, не один коллектив подорвался, перегнув либо с пафосом/официозом, либо с документалистикой, либо с театральной «капустой». Но были и есть редкие удачи: буквально неделей раньше «Ленком» со своим новым худруком Панковым открывал «Задворки» и посвятил их Марку Захарову. Москва задохнулась от увиденного, от радости произошедшего, до сих пор вспоминает, а теперь и сравнивает.
